Река любви [= Преображение, Медовый месяц ] - Джуд Деверо

— Кофе будешь? — спросил Уэс и протянул ей дымящуюся кружку.

Она покачала головой и потянулась к сковородке, которую он держал в руке.

— Нет. — Он убрал руку. — Отдыхай, а я приготовлю ужин.

— Не смеши меня, — резко бросила она. — Мужчины готовить не умеют.

— Не умеют? Ладно, моя красивая женушка, посиди, и я докажу тебе, как ты ошибаешься.

Лиа села на землю, опустив глаза. Уэсли жарил грудинку, передвигая ее по сковородке, и следил за Лией.

— Я тебе когда-нибудь рассказывал про Париж?

— Про Париж? — Она подняла на него глаза. — Я никогда не слышала про город Париж в Виргинии. Уэсли улыбнулся ей. Мокрое платье облегло ее фигуру, но он знал, что когда оно высохнет, то станет просторным и свободным. Улыбаясь, он вспомнил платье с глубоким вырезом, которое она надела в гостинице вечером. В Париже она смотрелась бы хорошо, особенно в шляпке, оттеняющей ее темные волосы.

— Париж находится за океаном, в стране под названием Франция.

— Прости — я не получила такое образование, как ты. Мой отец не считал нужным посылать своих детей-рабов в школу.

Он не слушал ее.

— Как-то вечером мы впятером ужинали в отдельном кабинете. — Он умолк. — Нет, пожалуй, это я рассказывать не буду. — Он посмотрел на нее. — А может быть, тебе интересно узнать о том, как мой брат Тревис ухаживал за Риган?

— Да, конечно, — отозвалась Лиа. Она с радостью выслушает рассказ о своей подруге.

— Тогда иди и надень сухую одежду. За ужином я расскажу тебе эту историю.

Потом они ели бобы, грудинку, бисквиты с кофе, а тем временем Уэс с множеством, как показалось Лие, преувеличений рассказывал невероятную историю о том, каким образом Тревис добился возвращения своей жены. В рассказе упоминались сотни роз, несчетное количество записок с предложением выйти замуж и, наконец, цирк, где, по словам Тревиса, он рисковал жизнью и стал главным участником представления.

— Сколько роз? — спросила Лиа.

— Тревис говорит — тысячи, но Риган при этих словах всем своим видом дает понять, что это выдумка, так что точно никому не известно.

— Я никогда не видела слона.

— После этого Тревис привез домой целый фургон навоза и сказал, будто табак на нем вырастает вдвое выше.

— Это действительно так? — спросила Лиа, широко раскрыв глаза.

— Особой разницы я не заметил. Ну а теперь, когда ты выслушала сказку на ночь, пора ложиться.

Лиа поежилась, и по блеску глаз Уэса ей было ясно, что он это заметил.

— Я постелил тебе отдельно, — сказал он холодно. — Сам я лягу с противоположной стороны. Если тебе станет страшно, позови меня. У меня сон чуткий.

С этими словами он выплеснул из чашки остатки кофе и направился к стопке своих одеял.

Лиа молча пошла к своей постели, благодаря судьбу за то, что он не пытается залучить ее в свою постель.

Уэсли долго лежал без сна, глядя на звезды. Его оскорбляло то, что она вздрагивала каждый раз, когда он оказывался рядом. Его озадачило ее отношение. Ей же хотелось выйти за него замуж. Тревис считает, тогда она легла с ним, думая, что любит его. Теперь же, когда она его добилась и он решил остаться с ней, она ведет себя так, будто он заразный. Этого он понять не мог.

Конечно, сначала он, может быть, и был с ней резок. Но дело в том, что он пришел в ярость, потеряв Ким, а Лиа, как ему тогда казалось, была одной из тех женщин, которых он всегда презирал, которые ни в ком не нуждались. Но по пути в Кентукки он увидел, что Лиа сама нуждается в поддержке. Ей нужен человек, который защитит ее от того, кто попытается использовать ее в своих интересах. Ким заставила Лию обслуживать себя. Джастин рассчитывал, что Лиа им увлечется. Да и он взял себе за правило во всех делах полагаться на нее. Она постоянно безропотно выполняла всю работу, потому что слова «нет» не было в ее лексиконе. Можно подумать, будто она считает себя рабой всего человечества.

Сначала Уэс заметил Ким, что она взваливает на Лию слишком много дел. Ким тогда очень удивилась и ответила, что Лиа сама хотела выполнять всю работу. Уэс сразу понял, что говорить с Ким бесполезно. Именно тогда он и начал сознавать, что Ким не способна вести сколько-нибудь серьезный разговор. По вечерам он садился с ней, пытаясь рассказать ей о себе, и замечал, как глаза ее начинают блуждать по сторонам. Не раз в середине фразы она вдруг вскакивала на ноги. И тогда взгляд Уэсли устремлялся к Лие, которая сидела рядом с Джастином и внимательно выслушивала каждое его слово. И Уэсли часто думал:

«Ведь она моя жена!»

Когда Ким стала ему надоедать? Пожалуй, это началось в тот раз, когда она вопила так пронзительно, что все сбежались, думая, что ее укусила змея. Оказалось, ее ужалила в руку пчела. Лиа спокойно положила питьевую соду на место укуса, а Уэсли увел дрожащую и плачущую Ким в фургон, где она тут же легла спать. Позже Уэсли увидел, как Лиа пытается положить что-то себе на шею. Он не сразу уговорил ее показать, что это. Оказалось, она ненароком прислонилась к кустам дикой жимолости, и у нее на шее остались три следа от пчелиных укусов.

— И ты ничего не сказала? — спросил Уэсли.

— Это всего лишь пчелы, — ответил она, пожав плечами. Она не позволила ему наложить себе содовый компресс. После этого он стал еще чаще задумываться о ней.

И начал задаваться вопросами. Жизнь на ферме никогда не была легкой, и, вопреки представлениям знакомых, у него было не так много денег. Ему принадлежала половина плантации Стэнфордов, но ее богатство заключалось в земле. Только продав ее, Уэс мог бы иметь деньги. Тревис согласился заплатить ему столько, сколько сможет, и как бы Уэс ни ворчал на своего брата, он никогда не сомневался в честности Тревиса. Следовательно, если Уэс не был богат и не мог позволить себе иметь целую армию прислуги, что же делать с женой, впадавшей в истерику из-за укуса маленькой пчелы? Не придется ли ему пахать целый день, а потом, вернувшись домой, заниматься еще и хозяйственными делами? Не придется ли еще и завтрак приносить ей по утрам в постель?

В те времена, когда он еще жил под игом своего брата, он мечтал о женщине, которая сможет опереться на его руку. Ким же не опиралась, а большую часть времени лежала.

А что было, когда он целовал ее? Ким в этих случаях говорила: «Сегодня, Уэсли, я могу дать тебе два поцелуя». Она плотно сжимала губы и — «чмок, чмок», потом издавала хитрый смешок, будто совершила нечто непристойное и предосудительное, и удалялась.

Какое-то время эти чопорные поцелуи на ходу и многозначительный смешок волновали его. Он поверил в то, что она старалась внушить ему — когда она перестанет сдерживаться, ее темперамент проявится с большой силой. Но постепенно он перестал ей верить. Уэс уже подумывал, что, даже когда они поженятся, Ким будет по-прежнему говорить: «Сегодня, Уэсли, я дам тебе два поцелуя». А может быть, как муж он получит право и на три.